Сновидец, неврастеник, социофоб.
The Kinks -- это The Beatles с яйцами. Видимо, господь намеревался распределить яйца поровну, но по ошибке в небесной канцелярии, они все достались The Kinks. Но разве это плохо?
О Tonari no Totoro. Во-первых, любопытно, что в выходных данных там значится 1988, фильм был снят уже после "Навсикаи", да и многих других знаковых для Ghibli вещей. Однако сразу же Тоторо становится символом студии, и уже во вступительных титрах его изображение там есть рядом с логотипом.
Снятый в 1988 мультипликационный фильм насыщен деталями так, как редкая анимешка наших дней, ибо сейчас аниме окончательно превратилось в конвейрную штамповку. Он явно происходит в 1958 году.
Дом, в который переезжает семья, оснащён электричеством и водяной колонкой (вместо полноценного водопровода, но и так сойдёт), о наличии же у них канализации остаётся только догадываться. Но скорее всего, её там нет, как не видно и холодильника.
Семья переезжает в грузовике на основе мотциклета с прицепом, причём обе девочки прячутся внутри комода. Проезжая мимо человека в форме и на велосипеде, они сначала прячутся внутри, но потом он оказывается почтальоном, а не полисменом, и вот тогда они ему машут. То есть добрые по природе и вежливые по воспитанию девочки никак не хотят встретится с мусором. Почему? Ну, это довольно просто. Поскольку они едут на пепелаце среди мебели, при любой более-менее серьёзной аварии отцу семейства придётся собирать их по частям. Соответственно, попадись они на глаза акабам, отцу придётся выплатить штраф в три свои зарплаты. А деьги ему явно очень нужны, иначе бы он просто заказал для своих дочек такси. Но в аварию попасть просто не с кем -- помимо этого драндулета в тех краях автотранспорта не водится вообще.
Возможно, в 1988, когда "Тоторо" снимался, те места уже были включены в состав Токио или города поменьше. Но в 1958 всё было по-другому. Папа девочек -- типичный книжный червь, даже в очках. Мне он сразу показался инженером в духе наших шестидесятников, "что-то физики в почёте, что-то лирики в загоне" -- позже Миядзаки объясняет, что отец семейства работает в Токио, в археологическом институте. До дома он добирается электричкой, затем автобусом. Как рыжий в свою Электросталь, например.
Обратите внимание, насколько девочки ловко управляются с деревенской работой. Они явно переехали в деревню не из города -- городским в деревне вообще делать нечего, а в деревню из другой деревни или маленького городка. Когда старшая говорит отцу "весь класс отпустили с уроков собирать рис", всё становится совсем понятно.
Если посмотреть на сам дом, то русского человека смущает не то, что дом гниловат (па-адумаешь!), а что его стены двигаются туда-сюда с лёгкостью шкафа-купе. Про такие дома на Руси издавна существовала поговорка "зимой не потею, зато летом не мёрзну". Нет ну вот как чувствовать себя в безопасности, если внешние стены дома состоят из конструктора "лего"?
Ответ очевиден и лежит на поверхности -- а они и не чувствуют себя в безопасности. Мать семейства лежит в больнице, и явно не первый день (может быть, не первый месяц), отец едва успевает следить за детьми, а по большей части занят бумажной работой прямо в своём -- язык не поворачивается назвать его "новым" -- доме. Это при том, что и отец и мать сравнительно молоды, обоим я не дал бы и тридцати.
И тут появляется Тоторо...
Конечно, Миядзаковские ёкаи вообще прелестные, и рисуя их, он позаимствовал у Туве Янссен: муми-тролли -- человекоподобные бегемотики, тролль Тоторо -- человекоподобный гигантский заяц, делов-то.
Но смените всего лишь один вектор, сделайте Тоторо ёкаем не дружелюбным, а ВРАЖДЕБНЫМ, и истекающая патокой сказка мигом превратится в "Бабадук". Гениальность "Тоторо" в его дуалистичности. Сколько бы Миядзаки не втирал за красоту японской природы (в конце концов, что, как не стабильность сельского хозяйства обеспечивает сувернитет государства?) а всё же прекрасно понимает, что природа -- штука вообще-то опасная. Мелкими деталями типа единственного телефона на всю деревню или суматохи вокруг туфельки Миядзаки показывает -- чужакам и индивидуалистам здесь не место, в одиночку пропадёшь.
Так волшебная сказка про лесного ёкая превращается в историю послевоенного поколения, которые должны радоваться жизни, потому что других поводов для радости у них не осталось
О Tonari no Totoro. Во-первых, любопытно, что в выходных данных там значится 1988, фильм был снят уже после "Навсикаи", да и многих других знаковых для Ghibli вещей. Однако сразу же Тоторо становится символом студии, и уже во вступительных титрах его изображение там есть рядом с логотипом.
Снятый в 1988 мультипликационный фильм насыщен деталями так, как редкая анимешка наших дней, ибо сейчас аниме окончательно превратилось в конвейрную штамповку. Он явно происходит в 1958 году.
Дом, в который переезжает семья, оснащён электричеством и водяной колонкой (вместо полноценного водопровода, но и так сойдёт), о наличии же у них канализации остаётся только догадываться. Но скорее всего, её там нет, как не видно и холодильника.
Семья переезжает в грузовике на основе мотциклета с прицепом, причём обе девочки прячутся внутри комода. Проезжая мимо человека в форме и на велосипеде, они сначала прячутся внутри, но потом он оказывается почтальоном, а не полисменом, и вот тогда они ему машут. То есть добрые по природе и вежливые по воспитанию девочки никак не хотят встретится с мусором. Почему? Ну, это довольно просто. Поскольку они едут на пепелаце среди мебели, при любой более-менее серьёзной аварии отцу семейства придётся собирать их по частям. Соответственно, попадись они на глаза акабам, отцу придётся выплатить штраф в три свои зарплаты. А деьги ему явно очень нужны, иначе бы он просто заказал для своих дочек такси. Но в аварию попасть просто не с кем -- помимо этого драндулета в тех краях автотранспорта не водится вообще.
Возможно, в 1988, когда "Тоторо" снимался, те места уже были включены в состав Токио или города поменьше. Но в 1958 всё было по-другому. Папа девочек -- типичный книжный червь, даже в очках. Мне он сразу показался инженером в духе наших шестидесятников, "что-то физики в почёте, что-то лирики в загоне" -- позже Миядзаки объясняет, что отец семейства работает в Токио, в археологическом институте. До дома он добирается электричкой, затем автобусом. Как рыжий в свою Электросталь, например.
Обратите внимание, насколько девочки ловко управляются с деревенской работой. Они явно переехали в деревню не из города -- городским в деревне вообще делать нечего, а в деревню из другой деревни или маленького городка. Когда старшая говорит отцу "весь класс отпустили с уроков собирать рис", всё становится совсем понятно.
Если посмотреть на сам дом, то русского человека смущает не то, что дом гниловат (па-адумаешь!), а что его стены двигаются туда-сюда с лёгкостью шкафа-купе. Про такие дома на Руси издавна существовала поговорка "зимой не потею, зато летом не мёрзну". Нет ну вот как чувствовать себя в безопасности, если внешние стены дома состоят из конструктора "лего"?
Ответ очевиден и лежит на поверхности -- а они и не чувствуют себя в безопасности. Мать семейства лежит в больнице, и явно не первый день (может быть, не первый месяц), отец едва успевает следить за детьми, а по большей части занят бумажной работой прямо в своём -- язык не поворачивается назвать его "новым" -- доме. Это при том, что и отец и мать сравнительно молоды, обоим я не дал бы и тридцати.
И тут появляется Тоторо...
Конечно, Миядзаковские ёкаи вообще прелестные, и рисуя их, он позаимствовал у Туве Янссен: муми-тролли -- человекоподобные бегемотики, тролль Тоторо -- человекоподобный гигантский заяц, делов-то.
Но смените всего лишь один вектор, сделайте Тоторо ёкаем не дружелюбным, а ВРАЖДЕБНЫМ, и истекающая патокой сказка мигом превратится в "Бабадук". Гениальность "Тоторо" в его дуалистичности. Сколько бы Миядзаки не втирал за красоту японской природы (в конце концов, что, как не стабильность сельского хозяйства обеспечивает сувернитет государства?) а всё же прекрасно понимает, что природа -- штука вообще-то опасная. Мелкими деталями типа единственного телефона на всю деревню или суматохи вокруг туфельки Миядзаки показывает -- чужакам и индивидуалистам здесь не место, в одиночку пропадёшь.
Так волшебная сказка про лесного ёкая превращается в историю послевоенного поколения, которые должны радоваться жизни, потому что других поводов для радости у них не осталось
-
-
02.05.2016 в 12:06-
-
02.05.2016 в 19:34